Последняя война [с иллюстрациями] - Кир Булычев

Действия Павлыша и Вас были знакомыми, но казалось, что уже прошло полчаса, а они все так же наклоняются над пультами, подходят по очереди к операционному столу, снова возвращаются к приборам, делают массу неспешных и не очень нужных движений, которые никак не отражаются на состоянии прикованного к операционному столу тела.

Иногда биологи обменивались короткими фразами или словами, чаще даже цифрами, понятными только им.

В один момент получилась заминка: по приказанию Аро засуетились роботы, подключая дополнительные линии питания. Павлыш выпрямился, пользуясь Минутой, чтобы отдохнуть, и сказал для тех, кто был на мостике:

— Еще минут пять, и начнем поднимать температуру.

— Пока все нормально? — спросил Загребин.

— Трудно сказать. Идет регенерация клеток на молекулярном уровне...

— Доктор Павлыш, — прервал его Вас, — проверьте содержание белка.

И Павлыш тут же забыл обо всем остальном. Бауэр встал и прошелся, чтобы размять затекшие ноги. Пять минут тянулись часами...

— Ой, смотрите! — сказала вдруг Снежина.

Даже под слоем креплений и шлангов видно было, как тело человека меняет цвет, розовеет, наполняется жизнью.

— Температуру не поднимать выше тридцати градусов, — приказал корона Вас. — Подключите стимуляторы сердца.

Вас отошел от операционного стола и сказал для тех, кто наблюдал за экспериментом:

— Как только кончится процесс оживления, введем снотворное. Он должен очнуться в каюте. Через два часа.

... Когда первый человек Синей планеты очнулся, он лежал на кровати в госпитале доктора Павлыша; над кроватью был натянут прозрачный звукопроницаемый купол, защищающий человека от вирусов, от могущего оказаться для него смертельным, несмотря на принятые меры, воздуха корабля.

Это случилось в восемь вечера. Через три с половиной часа после начала эксперимента, на пятый день после спуска корабля «Сегежа» на Синюю планету.

Глава третья. Ранмакан в чужом мире

1

Пробуждение было мучительным. Жесткая сильная рука тянула вниз, хватала за горло, запрокидывала голову, чтобы Ранмакан не мог вырвать ее наружу из черной воды и вздохнуть. Один раз вдохнуть воздуха, и тогда можно будет снова бороться. И вдруг рука пропала. Ранмакану показалось — а может, это он потом придумал, — что он даже увидел ее, волосатую, костлявую и покрытую блестящим инеем.

Потом было тихо, и Ранмакан заснул. Он давно не спал так спокойно и сладко, с того дня, как началась война, далекая еще, не затрагивающая обыденности его жизни и жизни остальных пятидесяти тысяч жителей Манве, но уже неизбежная, подкрадывающаяся с каждым днем все ближе известиями д гибели городов и растущим уровнем радиации.

В сладкой дремоте мирно думалось. Все миновало. И даже воздушные тревоги, с каждым днем все более настойчивые и реальные, и патрули на темных улицах, бомбоубежища. Война пронеслась мимо и пощадила Манве. И теперь можно спокойно спать. Не открывая глаз. Долго-долго не открывая глаз.

Ранмакан ощупал пальцами кровать — простыни были мягкими и свежими. Значит, он в госпитале. Наверно, в госпитале. Ведь тогда — когда это было? Вчера? А может, уже несколько дней назад? Тогда он бросился к первому попавшемуся убежищу, — убежищем оказалась дверь в какой-то подвал, склад. Это был... что же это было? Да, какой-то ледник. Он захлопнул за собой дверь. Потом были удары, тяжелые удары, будто кто-то могучий и безжалостный раскачивал землю. И вдруг удушье, рука, тянущая его вниз... и вот эта постель. Открыть глаза? Лень. Еще немного.

Потом Ранмакану вдруг показалось, что у него нет ног. А то почему он оказался в госпитале? Он попробовал пошевелить пальцами ног и не понял, есть ли у него ноги или нет. Теперь открывать глаза было уже страшно. Почему он в госпитале?

Ранмакан услышал голоса. Женский, высокий, встревоженный, и мужской, тихий, уверенный. Ранмакан прислушался, но не понял, о чем они говорят. Он не понял ни единого слова. Стало еще страшнее. Может быть, город оккупировали пьи? И он в плену?

Голоса звучали совсем рядом, в той же комнате. Это Кирочка Ткаченко говорила Павлышу:

— Смотрите, он двигает рукой. Может, ему плохо?

— Нет, все в порядке. Сейчас он откроет глаза. Где лингвист?

— Сейчас Бауэр принесет. Он говорит: Мозг подготовил программу. Где же Глеб? Давно пора прийти. Может, человека усыпить пока?

— Нет, не надо. Это может ему повредить. Включи внутреннюю связь. Бауэр? Это ты, Глеб? Куда ты запропастился? Человек приходит в себя, а у нас нет лингвиста. Мы же должны ему объяснить.

— Одну минутку, — сказал Бауэр. — Бегу. Вы что думаете, нам с Мозгом легко было за несколько часов выучить язык?

Выучил язык и вложил его в черную коробочку лингвиста корабельный Мозг. Бауэр тут был почти ни при чем. Он только «накормил» Мозг газетами и книгами Синей планеты.

— Скорее, — повторил Павлыш, отключаясь.

Ранмакан слышал весь этот разговор. Он мог бы открыть глаза, но предпочел этого не делать. Если ты в плену, то лучше пускай враги думают, что ты еще не пришел в себя.

— Он уже очнулся, — сказал Павлыш Кирочке. — Только не хочет открывать глаз. Он волнуется. Пульс убыстрился.

— Еще бы, — сказала Кирочка. — Где же Бауэр? Если бы я оказалась на месте этого человека, я бы уже умерла от страха.

Ранмакан старался не шевелиться. Но чувствовал, что грудь выдает его. Она не могла удержать в себе вырывающийся воздух и в такт участившемуся дыханию вздрагивала, приподнимая простыню. «Они могут оставить меня для опытов. Я читал, что пьи делают опыты над живыми людьми».

Кто-то вошел в комнату. Ранмакан пытался угадать по шагам кто. Если шаги тяжелые, громкие — солдат, военный; если мягче — штатский. Шаги были почтя неслышными. Третий голос присоединился к двум прежним. Бауэр передал Павлышу коробочку лингвиста.

— Вот, — сказал он. — Язык Синей планеты. Правда, пока без тонкостей. Я останусь с вами?

— Оставайся.

Ранмакан постарался представить себе, о чем они говорят. Но не мог. Может быть, этот, вновь вошедший, спрашивает, готов ли пленный к опытам? К пыткам? И те, прежние, отвечают, что вполне готов?

Бауэр подключил тонкие провода лингвиста к пульту у постели человека.

— Включать? — спросил он.

— Включай.

Бауэр нажал кнопку лингвиста. Ранмакан вдруг услышал:

— Можете открыть глаза. Вы находитесь среди друзей.

2

Голос был невыразительным, ровным, механическим. В голосе таился подвох. Что они еще скажут?

— Вы можете открыть глаза, вам ничего не угрожает, — повторил механический голос. — Вы нас понимаете? Как вы себя чувствуете?

Больше не имело смысла лежать, делая вид, что ты ни при чем.

За прозрачным пологом, нависшим над кроватью, стояли три человека. Вернее, это были не люди, а существа, близкие к ним, и в то же время не люди. Это не были даже пьи, враги страны, враги Манве, враги Ранмакана. Он даже не знал, откуда эти люди. Может, с дальнего севера? И они странно одеты, очень странно одеты.

— Вы среди друзей, — повторил механический голос. Он, оказывается, принадлежал высокому человеку с курчавыми темными волосами и очень яркими голубыми глазами. Человек был весь в белом, даже перчатки, скрывающие его руки, были белыми, и в перчатках была какая-то странность, которую Ранмакан не смог сразу определить. Человек держал в руках черную блестящую коробочку.

«Может, это микрофон? — подумал Ранмакан. — Этот полог не пропускает звука, и это микрофон. Но почему тогда я слышал, как они говорили между собой?»

— Как вы себя чувствуете? — спросил человек с черной коробочкой в руке.

Ранмакан сказал:

— Хорошо.

И удивился, услышав, как тоненькая маленькая желтоволосая женщина, стоявшая рядом с тем человеком, громко ахнула и засмеялась.

— Спасибо, — сказал Ранмакан, глядя на женщину с желтыми волосами.

Потом он посмотрел на третьего человека. Третий человек — очевидно, тот, кто вошел в комнату последним, — был пониже ростом, чем человек в белых перчатках. Он был худ, и самыми выразительными деталями его лица был крупный нос с широкими ноздрями и губы, большие и четко очерченные, будто вырезанные по дереву.

— Поднимите руку, — сказал человек в белых перчатках. — Медленней.

Ранмакан поднял руку. Он понял, что человек в белых перчатках тут главный.

— Другую руку, — сказал человек в белых перчатках. Ранмакан подчинился.

— Вам не трудно?

— Нет, — сказал Ранмакан. — Я могу встать?

— Вам придется некоторое время полежать, — сказал человек в белых перчатках. — Вы должны отдохнуть и окрепнуть.

Ранмакан оглядел комнату, в которой он лежал. Это была странная комната. Стены и потолок в ней были светло-зелеными, матовыми, очень гладкими, без единого украшения. Непонятно было, откуда в комнату попадает свет, хотя освещена она была ярко. В комнате было также много приборов. Они стояли на длинном столе за спинами людей, на столике или тумбе в изголовье кровати и с этой тумбочкой составляли одно целое — непонятное переплетение светящихся дисков, шкал, трубок, шлангов и проводов. Некоторые из них тянулись к кровати, и, проследив их, Ранмакан понял, что они должны оканчиваться у его тела. Худшие его подозрения оправдывались. Он подопытный. Ранмакан снова поднял руку и обнаружил, что к кисти ее прикреплен один из проводов.